5-летняя девочка всю жизнь живёт в роддоме
5-летняя девочка всю свою жизнь провела в перинатальном медицинском центре «Мать и дитя» Марка Курцера и никогда не покидала его территорию. Так решили ее родители.
Историю пятилетней С. рассказала «Медуза». Девочка родилась в 2014 году в перинатальном центре «Мать и дитя» в Москве. Все беременности матери С. Татьяны Максимовой (всего их было четыре) вел акушер-гинеколог, профессор, академик РАН, основатель и руководитель сети клиник Марк Курцер, он же принимал роды.
Врач не имеет права раскрывать медицинские подробности последней беременности и родов Максимовой. Адвокат женщины так прокомментировала «Медузе» историю рождения С.: «По личным подсчетам мамы, роды произошли на 23-й неделе, однако по документам, которые есть в ПМЦ, девочка родилась на 25-26-й неделе».
К 23-й неделе беременности все органы и системы у плода сформированы, но еще не могут выполнять свои функции. Окончательное «становление» плода происходит ближе к 30-й неделе. Татьяна Максимова считает, что ее дочь С. неизлечимо больна: в частности, у девочки, по мнению мамы, нет «ствола головного мозга» (что невозможно анатомически) и почек, она считает ребенка «дауном» и «олигофреном», и думает, что С. еще жива «только промыслом Господним». Женщина уверена, что из-за всех болезней С. должна постоянно находиться рядом с реанимацией.
Как рассказывает «Медуза», почти все время пребывания С. в перинатальном центре (это пять лет) родители и родственники редко навещали девочку, мать приходила «от силы раз в месяц» (а контакты с бабушками и дедушками с обеих сторон родители жестко пресекли).Ситуация изменилась после создания комиссии, цель которой — определить, есть ли необходимость круглосуточного пребывания в клинике.
В начале 2019 года руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская анонимно получила информацию от двух близких к девочке людей, что в перинатальном центре круглосуточно содержится без родителей здоровый ребенок.
«Те, кто к нам обратился, — рассказывает Альшанская, — просили помочь вытащить ребенка. Честно скажу, сначала я этому рассказу не поверила, настолько невероятно это звучало. <...>
<...>Постепенно стало ясно, что если бы родителями С. были люди, не готовые оплачивать многомиллионные счета за пребывание ребенка в клинике, то проблема разрешилась бы быстро — изъятием ребенка на следующий день после того, как они отказались его забирать из больницы. В этом случае С. могла бы давно уже жить в семье родственников или в приемной семье. Но этого не произошло».
Альшанская обратилась в прокуратуру и СК с просьбой проверить, не нарушаются ли права ребенка, есть ли необходимость круглосуточного пребывания в клинике.
Члены комиссии, в которые входили в частности юристы и психологи, указывали на прямое нарушение прав ребенка, а также на то, что С. срочно нужно переехать в нормальные условия, где она сможет взаимодействовать с миром (например, гулять по улице или гладить животных), — в этом случае она сможет вырасти обычным человеком, и проведенные в изоляции годы не скажутся на ее психике.
В марте 2019 года родители С. обратились с жалобой на вмешательство в частную жизнь к Евгению Бунимовичу, на тот момент занимавшему пост уполномоченного по правам ребенка в Москве.
К вопросу привлекли органы опеки, которые не нашли ничего предосудительного в том, что ребенок живет в больнице (мать навещает ее, а отец — содержит).Представители интересов ребенка (в данном случае) — психологи, благотворители — считают, что необходимо ограничение прав родителей С., и ребенку нужна любящая семья. Максимовой предложили провести независимую медэкспертизу здоровья С., однако она заявила, что согласится на экспертизу только у проверенных ей врачей (их имена она, впрочем, не назвала).
«Понимаете, что произошло: из-за навязчивых идей мамы вся жизнь семьи разрушена, никто ни с кем не общается, родства никакого нет. Но мы — взрослые люди, как-то справимся. А девочка? За деньги, что тратились на ее больничное пребывание, за все эти миллионы можно было записать ее в лучшие кружки, садики, дать ей образование и какое-то полноценное детское развитие, радость. Но мать, вбившая себе и окружающим идеи ее неизлечимости, потратила их на золотую клетку для собственного ребенка», — рассказывает «Медузе» Мария, жена дедушки С.
Один из самых авторитетных детских психологов России, специалистов по семейной психологии Людмила Петрановская в разговоре с «Медузой» также предполагает, что мать С. неадекватно оценивает ситуацию. «Кто-то должен сказать об этом вслух? Бред может развиться у каждого из нас, но есть органы опеки, [которые могут] заподозрить, что у человека бред, настоять, например, на его обследовании и каким-то образом пресечь это. Органы опеки могут выйти в суд с предложением об ограничении родительских прав. Не лишением, подчеркиваю, а — ограничением, направить Максимову на обследование и определить форму жизнеустройства С., которая позволит ей не жить на положении заключенного. Они реально растят социального Маугли. Вообще-то это называется преступлением», — говорит Петрановская.
Договор, по которому девочка постоянно находится в перинатальном центре, был прекращен 21 марта 2019 года, после чего Марк Курцер обратился в суд — чтобы родители забрали ребенка.
Соответствующее предписание вступило в силу в ноябре, однако С. так и не забрали.Тем временем Татьяна Максимова заболела и попала в больницу. Отец С. заявил, что забирать ребенка «некуда и некому». Общаться с родственниками супруги отказываются и настаивают на том, чтобы в их семью «не лезли».
Историю пятилетней С. рассказала «Медуза». Девочка родилась в 2014 году в перинатальном центре «Мать и дитя» в Москве. Все беременности матери С. Татьяны Максимовой (всего их было четыре) вел акушер-гинеколог, профессор, академик РАН, основатель и руководитель сети клиник Марк Курцер, он же принимал роды.
Врач не имеет права раскрывать медицинские подробности последней беременности и родов Максимовой. Адвокат женщины так прокомментировала «Медузе» историю рождения С.: «По личным подсчетам мамы, роды произошли на 23-й неделе, однако по документам, которые есть в ПМЦ, девочка родилась на 25-26-й неделе».
К 23-й неделе беременности все органы и системы у плода сформированы, но еще не могут выполнять свои функции. Окончательное «становление» плода происходит ближе к 30-й неделе. Татьяна Максимова считает, что ее дочь С. неизлечимо больна: в частности, у девочки, по мнению мамы, нет «ствола головного мозга» (что невозможно анатомически) и почек, она считает ребенка «дауном» и «олигофреном», и думает, что С. еще жива «только промыслом Господним». Женщина уверена, что из-за всех болезней С. должна постоянно находиться рядом с реанимацией.
Как рассказывает «Медуза», почти все время пребывания С. в перинатальном центре (это пять лет) родители и родственники редко навещали девочку, мать приходила «от силы раз в месяц» (а контакты с бабушками и дедушками с обеих сторон родители жестко пресекли).Ситуация изменилась после создания комиссии, цель которой — определить, есть ли необходимость круглосуточного пребывания в клинике.
В начале 2019 года руководитель благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская анонимно получила информацию от двух близких к девочке людей, что в перинатальном центре круглосуточно содержится без родителей здоровый ребенок.
«Те, кто к нам обратился, — рассказывает Альшанская, — просили помочь вытащить ребенка. Честно скажу, сначала я этому рассказу не поверила, настолько невероятно это звучало. <...>
<...>Постепенно стало ясно, что если бы родителями С. были люди, не готовые оплачивать многомиллионные счета за пребывание ребенка в клинике, то проблема разрешилась бы быстро — изъятием ребенка на следующий день после того, как они отказались его забирать из больницы. В этом случае С. могла бы давно уже жить в семье родственников или в приемной семье. Но этого не произошло».
Альшанская обратилась в прокуратуру и СК с просьбой проверить, не нарушаются ли права ребенка, есть ли необходимость круглосуточного пребывания в клинике.
Члены комиссии, в которые входили в частности юристы и психологи, указывали на прямое нарушение прав ребенка, а также на то, что С. срочно нужно переехать в нормальные условия, где она сможет взаимодействовать с миром (например, гулять по улице или гладить животных), — в этом случае она сможет вырасти обычным человеком, и проведенные в изоляции годы не скажутся на ее психике.
В марте 2019 года родители С. обратились с жалобой на вмешательство в частную жизнь к Евгению Бунимовичу, на тот момент занимавшему пост уполномоченного по правам ребенка в Москве.
К вопросу привлекли органы опеки, которые не нашли ничего предосудительного в том, что ребенок живет в больнице (мать навещает ее, а отец — содержит).Представители интересов ребенка (в данном случае) — психологи, благотворители — считают, что необходимо ограничение прав родителей С., и ребенку нужна любящая семья. Максимовой предложили провести независимую медэкспертизу здоровья С., однако она заявила, что согласится на экспертизу только у проверенных ей врачей (их имена она, впрочем, не назвала).
«Понимаете, что произошло: из-за навязчивых идей мамы вся жизнь семьи разрушена, никто ни с кем не общается, родства никакого нет. Но мы — взрослые люди, как-то справимся. А девочка? За деньги, что тратились на ее больничное пребывание, за все эти миллионы можно было записать ее в лучшие кружки, садики, дать ей образование и какое-то полноценное детское развитие, радость. Но мать, вбившая себе и окружающим идеи ее неизлечимости, потратила их на золотую клетку для собственного ребенка», — рассказывает «Медузе» Мария, жена дедушки С.
Один из самых авторитетных детских психологов России, специалистов по семейной психологии Людмила Петрановская в разговоре с «Медузой» также предполагает, что мать С. неадекватно оценивает ситуацию. «Кто-то должен сказать об этом вслух? Бред может развиться у каждого из нас, но есть органы опеки, [которые могут] заподозрить, что у человека бред, настоять, например, на его обследовании и каким-то образом пресечь это. Органы опеки могут выйти в суд с предложением об ограничении родительских прав. Не лишением, подчеркиваю, а — ограничением, направить Максимову на обследование и определить форму жизнеустройства С., которая позволит ей не жить на положении заключенного. Они реально растят социального Маугли. Вообще-то это называется преступлением», — говорит Петрановская.
Договор, по которому девочка постоянно находится в перинатальном центре, был прекращен 21 марта 2019 года, после чего Марк Курцер обратился в суд — чтобы родители забрали ребенка.
Соответствующее предписание вступило в силу в ноябре, однако С. так и не забрали.Тем временем Татьяна Максимова заболела и попала в больницу. Отец С. заявил, что забирать ребенка «некуда и некому». Общаться с родственниками супруги отказываются и настаивают на том, чтобы в их семью «не лезли».
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
