Как лечат от коронавируса грудных детей в России?
«В нашей работе много радости, несмотря на усталость. Все малыши излечиваются от коронавируса и отправляются домой», — рассказывает Мария Золотова, заведующая инфекционным отделением № 9 Детской городской клинической больницы № 5 им. Н.Ф. Филатова.
— Когда вашу больницу или ее часть переформатировали под ковидный госпиталь? Как происходил этот процесс?
— Уже в конце марта мы были готовы принимать детей с этой инфекцией, первые пациенты к нам поступили в 20-х числах марта. Наша больница строилась как инфекционный стационар изначально, переоборудовать ее принципиально не было необходимости. Поэтому нас быстро перевели в статус госпиталя для приема и лечения детей с ковидом.
На первом этаже расположены боксы с выходами на улицу и фильтрами для переодевания персонала. Это так называемые мельцеровские боксы, названы по имени академика Мельцера. Поэтому мы ничего специально не придумывали, велосипед не изобретали.
— Где еще в Санкт-Петербурге принимают детей с ковидом?
— С подъемом заболеваемости детей после нас стали принимать еще в двух стационарах — детской городской больнице Святой Ольги и больнице при Педиатрическом медицинском университете.
— Потому что вирусным инфекциям подвержены все, вопрос только в том, кто как болеет. Взрослые — тяжелее, дети, как правило, легче. Предполагаю, что это связано с особенностями детского организма.
— Дети лежат в больнице с родителями или без них?
— Мы стараемся в каждом отдельном случае делать все возможное, чтобы мама и ребенок находились вместе. Потому что большинство из нас сами родители. И мы понимаем, что разлука со своим ребенком — большое испытание, особенно сейчас, когда такая неспокойная обстановка.
Конечно, мама может оставаться с ребенком при условии, что она здорова. Мы не можем оказывать помощь взрослым, поэтому родители, имеющие положительные анализы на ковид, должны проходить лечение дома или в стационаре.
Кстати, иногда бывает и так, что у мам положительный тест на ковид, тогда в стационар ложатся папы. Мы понимаем, что мужчинам порой сложнее справиться с младенцами, поэтому помогаем им всеми силами. Если же мама здорова, а ребенок маленький или ему требуется особый уход, то мы, конечно, госпитализируем их вместе.
Что касается новорожденных, то тут дело обстоит следующим образом. Когда женщина поступает в роддом, ее сразу обследуют на ковид, сейчас это обязательное правило.Но даже если у мамы положительный тест на ковид, младенец может от нее и не заразиться.
У детей в первые сутки после родов тоже берут мазок. Если ребенок здоров, а мама — нет, младенца изолируют, чтобы он не заразился от нее.
Если у малыша есть желтуха, гематома, недоношенность или другие проблемы, его помещают в стационар, чтобы оказывать помощь по его перинатальной патологии. Передача вируса с грудным молоком не доказана, мы советуем мамам сцеживаться, чтобы младенец получал молоко вместе с материнскими антителами. В течение 14 дней мы берем у малыша мазки на ковид, если они отрицательные или он поправился от желтухи и других послеродовых проблем, мы можем его выписать домой.
— Какие дети входят в особую зону риска?
— Дети с бронхолегочной патологией, в том числе дисплазией легких, пороками сердца и пороками развития легких, недоношенные младенцы.
— Как детей лечат от ковида? Взрослым в больницах дают препараты от СПИДа и малярии.
— В моем отделении препаратами от СПИДа пока не лечили, не было таких прецедентов.
Мы лечим малышей различными вариантами интерферонов. Эти препараты хорошо справляются с ковид-вирусной инфекцией у детей, мазки быстро становятся отрицательными, дети поправляются. И побочных эффектов не наблюдалось.
Коронавирус — это вирус, который не сильно отличается от других респираторных вирусов по своему строению, поэтому мы можем с ним бороться с помощью интерферонов.
— Если этот вирус не особо отличается от других респираторных вирусов, почему он дает такую смертность?
— Люди умирают не от самого вируса, а от его влияния на организм. У пожилых людей включаются определенные механизмы, которые от выделения вируса никак не зависят. Один человек переболел ковидом, не заметив этого, а другой попал в больницу, его организм остро среагировал на размножение вируса.
— Приходилось ли вам подключать к ИВЛ маленьких пациентов?
— В нашем стационаре этого пока не было. В больнице Педиатрического университета несколько малышей были на ИВЛ, но все они родились с сопутствующей патологией. Если возникнет необходимость в ИВЛ, аппаратов у нас хватит.
— Это был двухдневный младенец, который заразился при контакте с матерью. У нее был коронавирус, ребенок контактировал и буквально через пару дней выделил вирус. Мы его долго наблюдали, лечили и смотрели, во что это выльется. Но младенцы – благодарные пациенты, через 14 дней после начала лечения он был дома.
— Хватает ли вам средств защиты? Какой максимальный срок врачи их носят?
— Сейчас всего хватает, средств защиты в том числе. В СИЗах мы проводим по четыре часа, но поскольку к детям мы подходим по несколько раз, иногда приходится повторно одеваться.
Все инфекционисты умеют работать в жестких условиях. Хотя, конечно, в СИЗах не так комфортно, как в халате, маске и шапочке.
Как и все врачи, работающие в красной зоне, мы проходим фильтры, раздеваемся догола, переодеваемся в СИЗы, после принимаем душ. У нас раз в неделю, а то и чаще, берут мазки на ковид.
— Как ведут себя родители? Паники больше обычного?
— Сейчас все родители активные, свободолюбивые, знают свои права, не хотят быть отдельно от детей. Когда объясняешь: «Это все ради вашего же благополучия», — проблемы нивелируются в первые сутки.
Обычно в самом тяжелом эмоциональном и физическом состоянии — женщины после родов. Мы понимаем их уязвимость и всячески стараемся помочь. Если их разлучают с детьми, мы берем у них номера телефонов, пересылаем фотографии малышей, чтобы они видели, что с ними все хорошо. И видео можем записать и отправить.
Каждый день с трех часов дня мы начинаем обзвоны, разговоры, сообщаем массу тела, как малыш себя чувствует, как себя ведет. Родители нам присылают пеленки, соски, все, что нужно для младенцев. Мы стараемся поддерживать этот контакт, понимаем, что разлучать ребенка с матерью в первые сутки — достаточно жестоко. Надо, чтобы ребенок был рядом с мамой. И мы делаем все, чтобы они как можно быстрее соединились.
— Рабочий день стал более напряженным, потому что полностью изменился подход: стал строже санэпидрежим, больше документации, очень много методических рекомендаций нам присылают, мы должны их все выучить. Нужно слушать вебинары, проходить и сдавать тесты и отчитываться на специальном сайте. Инфекция же новая, но пока к ней привыкнешь, пока поймешь, как она на детей действует…
— Что сейчас для вас самое сложное?
— Инфекционистам всегда немного сложнее, чем врачам других специальностей. Сейчас основные трудности связаны с осмотром детей и работой в СИЗах. Ты в полной защите, очках, с мамой надо говорить через респиратор, она нас плохо слышит.
У нас есть пульсоксиметры, по которым можно измерить частоту сердечных сокращений и насыщение крови кислородом. Но не послушать младенца мы тоже не можем.На каждый обход выдается стетоскоп, мы его тоже потом отдаем на дезинфекцию. Со стетоскопом в ушах и на шее приходится ходить всю смену, что тоже достаточно неудобно — трубки давят на уши.
— В таких жестких условиях работы есть ресурсы на обычное человеческое сострадание к пациентам?
— А как без сострадания? В медицинский поступают люди с призванием, которые готовы помогать и лечить. И когда я принимаю на работу медсестру в наше отделение, всегда спрашиваю: «Вы готовы работать с детьми? Если нет, это будет заметно уже через 2–3 дежурства».
Поэтому, конечно, мы с душой относимся к нашим маленьким пациентам и их родителям.
— Что вас сегодня радует?
— Сегодня и всегда самый радостный момент для всех нас — это выздоровление наших пациентов. Ради этого мы работаем. Когда ты понимаешь, что пациент идет на поправку, значит, вы оба — молодцы, справились со своими задачами. Ты верно диагностировал заболевание, подобрал терапию, а пациент — поборол тревогу, смог настроиться на победу над заболеванием.
Это командная работа, и в ней важно доверие, полная самоотдача, вера в то, что мы справимся.Когда ты видишь, как мама с ребенком выходят из палаты, выписываются, предвкушая, как окажутся дома, видишь, как сияют глаза пап, встречающих их, — это абсолютное и ни с чем не сравнимое чувство радости за других.
Все малыши у нас от коронавируса излечиваются и отправляются домой, поэтому радости в нашей работе сейчас много, несмотря на усталость.
— Что вы сделаете первым делом, когда эпидемия и режим самоизоляции кончатся и мы вернемся к обычной жизни?
— И мне, и моим коллегам хочется в отпуск. Учитывая обстановку, вряд ли эти отпуска возможны летом. Но мы мечтаем. Очень хочется на море.
— Сейчас много говорят, что после этой эпидемии мир уже не будет прежним. Вы согласны с этим?
— Эта эпидемия — не первая и не последняя в нашей стране и мире. Эпидемии возникают периодически то в одном месте, то в другом. Не думаю, что после завершения истории с ковидом что-то сильно изменится.
Все страны действовали почти одинаково. Швеция пыталась обходиться без карантина, но у них смертность составила 14%. В России действовали более аккуратно, сберегли много жизней.
Трудно сказать, когда мы вернемся к прежней жизни. Но то, что это случится, для меня очевидно.
— Когда вашу больницу или ее часть переформатировали под ковидный госпиталь? Как происходил этот процесс?
— Уже в конце марта мы были готовы принимать детей с этой инфекцией, первые пациенты к нам поступили в 20-х числах марта. Наша больница строилась как инфекционный стационар изначально, переоборудовать ее принципиально не было необходимости. Поэтому нас быстро перевели в статус госпиталя для приема и лечения детей с ковидом.
На первом этаже расположены боксы с выходами на улицу и фильтрами для переодевания персонала. Это так называемые мельцеровские боксы, названы по имени академика Мельцера. Поэтому мы ничего специально не придумывали, велосипед не изобретали.
— Где еще в Санкт-Петербурге принимают детей с ковидом?
— С подъемом заболеваемости детей после нас стали принимать еще в двух стационарах — детской городской больнице Святой Ольги и больнице при Педиатрическом медицинском университете.
Папа ложится с младенцем в стационар, если у мамы ковид
— Говорили, что дети почти не подвержены ковиду. Почему тогда ваша больница уже в марте была готова принимать детей?— Потому что вирусным инфекциям подвержены все, вопрос только в том, кто как болеет. Взрослые — тяжелее, дети, как правило, легче. Предполагаю, что это связано с особенностями детского организма.
— Дети лежат в больнице с родителями или без них?
— Мы стараемся в каждом отдельном случае делать все возможное, чтобы мама и ребенок находились вместе. Потому что большинство из нас сами родители. И мы понимаем, что разлука со своим ребенком — большое испытание, особенно сейчас, когда такая неспокойная обстановка.
Конечно, мама может оставаться с ребенком при условии, что она здорова. Мы не можем оказывать помощь взрослым, поэтому родители, имеющие положительные анализы на ковид, должны проходить лечение дома или в стационаре.
Кстати, иногда бывает и так, что у мам положительный тест на ковид, тогда в стационар ложатся папы. Мы понимаем, что мужчинам порой сложнее справиться с младенцами, поэтому помогаем им всеми силами. Если же мама здорова, а ребенок маленький или ему требуется особый уход, то мы, конечно, госпитализируем их вместе.
Что касается новорожденных, то тут дело обстоит следующим образом. Когда женщина поступает в роддом, ее сразу обследуют на ковид, сейчас это обязательное правило.Но даже если у мамы положительный тест на ковид, младенец может от нее и не заразиться.
У детей в первые сутки после родов тоже берут мазок. Если ребенок здоров, а мама — нет, младенца изолируют, чтобы он не заразился от нее.
Если у малыша есть желтуха, гематома, недоношенность или другие проблемы, его помещают в стационар, чтобы оказывать помощь по его перинатальной патологии. Передача вируса с грудным молоком не доказана, мы советуем мамам сцеживаться, чтобы младенец получал молоко вместе с материнскими антителами. В течение 14 дней мы берем у малыша мазки на ковид, если они отрицательные или он поправился от желтухи и других послеродовых проблем, мы можем его выписать домой.
— Какие дети входят в особую зону риска?
— Дети с бронхолегочной патологией, в том числе дисплазией легких, пороками сердца и пороками развития легких, недоношенные младенцы.
— Как детей лечат от ковида? Взрослым в больницах дают препараты от СПИДа и малярии.
— В моем отделении препаратами от СПИДа пока не лечили, не было таких прецедентов.
Мы лечим малышей различными вариантами интерферонов. Эти препараты хорошо справляются с ковид-вирусной инфекцией у детей, мазки быстро становятся отрицательными, дети поправляются. И побочных эффектов не наблюдалось.
Коронавирус — это вирус, который не сильно отличается от других респираторных вирусов по своему строению, поэтому мы можем с ним бороться с помощью интерферонов.
— Если этот вирус не особо отличается от других респираторных вирусов, почему он дает такую смертность?
— Люди умирают не от самого вируса, а от его влияния на организм. У пожилых людей включаются определенные механизмы, которые от выделения вируса никак не зависят. Один человек переболел ковидом, не заметив этого, а другой попал в больницу, его организм остро среагировал на размножение вируса.
— Приходилось ли вам подключать к ИВЛ маленьких пациентов?
— В нашем стационаре этого пока не было. В больнице Педиатрического университета несколько малышей были на ИВЛ, но все они родились с сопутствующей патологией. Если возникнет необходимость в ИВЛ, аппаратов у нас хватит.
Первый пациент — двухдневный младенец
— Вы помните первого пациента с ковидом?— Это был двухдневный младенец, который заразился при контакте с матерью. У нее был коронавирус, ребенок контактировал и буквально через пару дней выделил вирус. Мы его долго наблюдали, лечили и смотрели, во что это выльется. Но младенцы – благодарные пациенты, через 14 дней после начала лечения он был дома.
— Хватает ли вам средств защиты? Какой максимальный срок врачи их носят?
— Сейчас всего хватает, средств защиты в том числе. В СИЗах мы проводим по четыре часа, но поскольку к детям мы подходим по несколько раз, иногда приходится повторно одеваться.
Все инфекционисты умеют работать в жестких условиях. Хотя, конечно, в СИЗах не так комфортно, как в халате, маске и шапочке.
Как и все врачи, работающие в красной зоне, мы проходим фильтры, раздеваемся догола, переодеваемся в СИЗы, после принимаем душ. У нас раз в неделю, а то и чаще, берут мазки на ковид.
— Как ведут себя родители? Паники больше обычного?
— Сейчас все родители активные, свободолюбивые, знают свои права, не хотят быть отдельно от детей. Когда объясняешь: «Это все ради вашего же благополучия», — проблемы нивелируются в первые сутки.
Обычно в самом тяжелом эмоциональном и физическом состоянии — женщины после родов. Мы понимаем их уязвимость и всячески стараемся помочь. Если их разлучают с детьми, мы берем у них номера телефонов, пересылаем фотографии малышей, чтобы они видели, что с ними все хорошо. И видео можем записать и отправить.
Каждый день с трех часов дня мы начинаем обзвоны, разговоры, сообщаем массу тела, как малыш себя чувствует, как себя ведет. Родители нам присылают пеленки, соски, все, что нужно для младенцев. Мы стараемся поддерживать этот контакт, понимаем, что разлучать ребенка с матерью в первые сутки — достаточно жестоко. Надо, чтобы ребенок был рядом с мамой. И мы делаем все, чтобы они как можно быстрее соединились.
Радости в нашей работе много
— Работы стало ощутимо больше?— Рабочий день стал более напряженным, потому что полностью изменился подход: стал строже санэпидрежим, больше документации, очень много методических рекомендаций нам присылают, мы должны их все выучить. Нужно слушать вебинары, проходить и сдавать тесты и отчитываться на специальном сайте. Инфекция же новая, но пока к ней привыкнешь, пока поймешь, как она на детей действует…
— Что сейчас для вас самое сложное?
— Инфекционистам всегда немного сложнее, чем врачам других специальностей. Сейчас основные трудности связаны с осмотром детей и работой в СИЗах. Ты в полной защите, очках, с мамой надо говорить через респиратор, она нас плохо слышит.
У нас есть пульсоксиметры, по которым можно измерить частоту сердечных сокращений и насыщение крови кислородом. Но не послушать младенца мы тоже не можем.На каждый обход выдается стетоскоп, мы его тоже потом отдаем на дезинфекцию. Со стетоскопом в ушах и на шее приходится ходить всю смену, что тоже достаточно неудобно — трубки давят на уши.
— В таких жестких условиях работы есть ресурсы на обычное человеческое сострадание к пациентам?
— А как без сострадания? В медицинский поступают люди с призванием, которые готовы помогать и лечить. И когда я принимаю на работу медсестру в наше отделение, всегда спрашиваю: «Вы готовы работать с детьми? Если нет, это будет заметно уже через 2–3 дежурства».
Поэтому, конечно, мы с душой относимся к нашим маленьким пациентам и их родителям.
— Что вас сегодня радует?
— Сегодня и всегда самый радостный момент для всех нас — это выздоровление наших пациентов. Ради этого мы работаем. Когда ты понимаешь, что пациент идет на поправку, значит, вы оба — молодцы, справились со своими задачами. Ты верно диагностировал заболевание, подобрал терапию, а пациент — поборол тревогу, смог настроиться на победу над заболеванием.
Это командная работа, и в ней важно доверие, полная самоотдача, вера в то, что мы справимся.Когда ты видишь, как мама с ребенком выходят из палаты, выписываются, предвкушая, как окажутся дома, видишь, как сияют глаза пап, встречающих их, — это абсолютное и ни с чем не сравнимое чувство радости за других.
Все малыши у нас от коронавируса излечиваются и отправляются домой, поэтому радости в нашей работе сейчас много, несмотря на усталость.
— Что вы сделаете первым делом, когда эпидемия и режим самоизоляции кончатся и мы вернемся к обычной жизни?
— И мне, и моим коллегам хочется в отпуск. Учитывая обстановку, вряд ли эти отпуска возможны летом. Но мы мечтаем. Очень хочется на море.
— Сейчас много говорят, что после этой эпидемии мир уже не будет прежним. Вы согласны с этим?
— Эта эпидемия — не первая и не последняя в нашей стране и мире. Эпидемии возникают периодически то в одном месте, то в другом. Не думаю, что после завершения истории с ковидом что-то сильно изменится.
Все страны действовали почти одинаково. Швеция пыталась обходиться без карантина, но у них смертность составила 14%. В России действовали более аккуратно, сберегли много жизней.
Трудно сказать, когда мы вернемся к прежней жизни. Но то, что это случится, для меня очевидно.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
