Причина детского рака — дефект в иммунитете
Почему у детей возникает рак? Можно ли удалить опухоль у не рождённого ещё ребёнка и когда болезнь научатся излечивать окончательно?
Рассказывает директор НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Блохина доктор медицинских наук, профессор Светлана Варфоломеева.
— Светлана Рафаэловна, опухоли стали находить даже у нерождённых детей. Но такой малыш надёжно защищён — своим и материнским иммунитетом. Светлана Варфоломеева: Сегодня мы понимаем, что без дефекта в иммунной системе злокачественная опухоль, особенно у плода, развиться не может. Выяснилось, что у детей с первичным иммунодефицитом опухоли возникают чаще. Сейчас у нас появилась возможность выявить мутации и другие генетические аномалии, при которых рак возникает с большей вероятностью. Сначала мы выявляли 2–3% детей со значимыми генетическими особенностями, сейчас их доля выросла до 10–15%. Когда мы научимся определять их в 100% случаев, мы не только точно узнаем, почему возникает рак, но и научимся излечивать его — окончательно и бесповоротно.
— Сегодня об этом говорить не приходится?
— Пока после любого лечения в организме остаётся некоторое количество опухолевых клеток, из-за которых может развиться рецидив, в том числе и поздний. Поэтому больной в течение пяти лет должен постоянно наблюдаться у онколога.
— Правда ли, что врачи стали удалять опухоли внутриутробно?
— Да, такие технологии существуют. Изначально внутриутробные вмешательства применялись для проведения операций на позвоночнике (при грыжах, расщелинах), чтобы минимизировать неврологические последствия дефектов у детей после рождения. Когда новообразование выявляют в материнской утробе, всегда встаёт вопрос: что делать? Вызывать ранние роды, чтобы как можно раньше начать лечение, или дождаться своевременного родоразрешения? Внутриутробные операции позволят удалить опухолевую массу в максимально ранние сроки, что может в корне изменить прогноз заболевания у малыша. Одним из первых в нашей стране такую операцию выполнил главный детский хирург Сибирского федерального округа Юрий Козлов. Надеюсь, это направление — фетальная хирургия — получит своё развитие. А пока в НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Блохина открылось первое в стране отделение детей раннего возраста — лечение онкологических заболеваний у малышей до трёх лет требует особых знаний и подходов, и у нас в Блохина эти пациенты могут получить противоопухолевое лечение по мировым стандартам.
Всех и каждого— Какие направления лечения особенно эффективны?
— Самые перспективные направления — те, что связаны с клеточными технологиями и генными модификациями, поскольку они позволяют предупредить появление первичных иммунодефицитов и развитие опухоли. Когда мы будем составлять молекулярный и генетический портрет всех малышей и видеть риски каждого, мы сможем лучше контролировать детей из группы риска, выделяя когорту больных, подлежащую дополнительному обследованию.
— Правда ли, что у детей нередко происходит самоисцеление от рака?
— Прогноз во многом зависит от вида опухоли. Врождённые лейкозы — это тяжёлые заболевания, которые лечатся долго (курс лечения острого лимфобластного лейкоза, например, составляет два года) и трудно.
А вот со́лидные (твёрдые) опухоли у детей действительно могут преподнести сюрпризы, поэтому иногда детские онкологи прибегают к технологии «ждать и наблюдать». Известно, что 58% всех нейробластом фиксируется у малышей до года и только 16% — у детей после года. Остальные опухоли либо спонтанно редуцируют (исчезают), либо дозревают до доброкачественных. Однако некоторым детям с нейробластомой требуется серьёзное лечение, в том числе интенсивная химиотерапия и пересадка костного мозга. В какой группе окажется ребёнок — предсказать невозможно.
В целом в нашей стране выздоравливают 80% детей со злокачественными образованиями, и это соответствует международным показателям. А при лимфоме Хаджкина выживаемость составляет 90%.
— Отличается ли лечение онкологических заболеваний у детей от терапии взрослых?
— Конечно, ведь ребёнок — это не маленький взрослый. У детей другая морфология опухоли и другие принципы лечения. В частности, в детской терапии используются более высокие дозы препаратов.
Есть и свои специфические проблемы. Если многие взрослые бояться рака и регулярно проходят обследования, то у детей его никто не ждёт, в том числе и врачи-педиатры. Это объяснимо: рак у детей — довольно редкое заболевание (15 случаев на 100 тыс. населения), и не каждый педиатр сталкивается с ним за всю свою практику.
Только очень яркая клиническая картина может заставить врачей провести необходимое исследование. Поэтому у детей опухоли диагностируются на более поздних стадиях, чем у взрослых. Многие маленькие пациенты, которые лежат в нашем центре, должны были поступить на 2–3 месяца раньше.
Мы считаем, что настораживающие симптомы должны знать не только врачи, но и родители (см. инфографику).
— Сегодня в стране достаточно региональных центров, в которых проводится полный цикл лечения злокачественных образований у детей, в том числе и трансплантация. Но мы не отказываем никому. В наш центр приезжают самые тяжёлые пациенты со всех уголков страны и из-за рубежа (бывших союзных республик), с редкими опухолями (которых может быть 1–2 случая на всю страну) и те, кого в других клиниках признали инкурабельными (не подлежащими терапии). Многие из них были либо вылечены, либо выведены в длительную ремиссию.
Недавно у нас прооперировали ребёнка, которого до этого долгое время лечили в другом центре на самом высоком уровне, с использованием новейших схем. При этом врачи ориентировались на его гистологию и не посмотрели молекулярно-генетическое исследование, которое полностью отрицало результаты предыдущих анализов. То есть, по сути, ребёнка лечили от другой болезни. После того как было подобрано правильное лечение, малыш быстро пошёл на поправку. Важно, чтобы родители верили и боролись за ребёнка. Современная детская онкология обладает колоссальными возможностями. Никогда нельзя опускать руки.
Рассказывает директор НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Блохина доктор медицинских наук, профессор Светлана Варфоломеева.
— Светлана Рафаэловна, опухоли стали находить даже у нерождённых детей. Но такой малыш надёжно защищён — своим и материнским иммунитетом. Светлана Варфоломеева: Сегодня мы понимаем, что без дефекта в иммунной системе злокачественная опухоль, особенно у плода, развиться не может. Выяснилось, что у детей с первичным иммунодефицитом опухоли возникают чаще. Сейчас у нас появилась возможность выявить мутации и другие генетические аномалии, при которых рак возникает с большей вероятностью. Сначала мы выявляли 2–3% детей со значимыми генетическими особенностями, сейчас их доля выросла до 10–15%. Когда мы научимся определять их в 100% случаев, мы не только точно узнаем, почему возникает рак, но и научимся излечивать его — окончательно и бесповоротно.
— Сегодня об этом говорить не приходится?
— Пока после любого лечения в организме остаётся некоторое количество опухолевых клеток, из-за которых может развиться рецидив, в том числе и поздний. Поэтому больной в течение пяти лет должен постоянно наблюдаться у онколога.
— Правда ли, что врачи стали удалять опухоли внутриутробно?
— Да, такие технологии существуют. Изначально внутриутробные вмешательства применялись для проведения операций на позвоночнике (при грыжах, расщелинах), чтобы минимизировать неврологические последствия дефектов у детей после рождения. Когда новообразование выявляют в материнской утробе, всегда встаёт вопрос: что делать? Вызывать ранние роды, чтобы как можно раньше начать лечение, или дождаться своевременного родоразрешения? Внутриутробные операции позволят удалить опухолевую массу в максимально ранние сроки, что может в корне изменить прогноз заболевания у малыша. Одним из первых в нашей стране такую операцию выполнил главный детский хирург Сибирского федерального округа Юрий Козлов. Надеюсь, это направление — фетальная хирургия — получит своё развитие. А пока в НИИ детской онкологии и гематологии НМИЦ онкологии им. Блохина открылось первое в стране отделение детей раннего возраста — лечение онкологических заболеваний у малышей до трёх лет требует особых знаний и подходов, и у нас в Блохина эти пациенты могут получить противоопухолевое лечение по мировым стандартам.
Всех и каждого— Какие направления лечения особенно эффективны?
— Самые перспективные направления — те, что связаны с клеточными технологиями и генными модификациями, поскольку они позволяют предупредить появление первичных иммунодефицитов и развитие опухоли. Когда мы будем составлять молекулярный и генетический портрет всех малышей и видеть риски каждого, мы сможем лучше контролировать детей из группы риска, выделяя когорту больных, подлежащую дополнительному обследованию.
— Правда ли, что у детей нередко происходит самоисцеление от рака?
— Прогноз во многом зависит от вида опухоли. Врождённые лейкозы — это тяжёлые заболевания, которые лечатся долго (курс лечения острого лимфобластного лейкоза, например, составляет два года) и трудно.
А вот со́лидные (твёрдые) опухоли у детей действительно могут преподнести сюрпризы, поэтому иногда детские онкологи прибегают к технологии «ждать и наблюдать». Известно, что 58% всех нейробластом фиксируется у малышей до года и только 16% — у детей после года. Остальные опухоли либо спонтанно редуцируют (исчезают), либо дозревают до доброкачественных. Однако некоторым детям с нейробластомой требуется серьёзное лечение, в том числе интенсивная химиотерапия и пересадка костного мозга. В какой группе окажется ребёнок — предсказать невозможно.
В целом в нашей стране выздоравливают 80% детей со злокачественными образованиями, и это соответствует международным показателям. А при лимфоме Хаджкина выживаемость составляет 90%.
— Отличается ли лечение онкологических заболеваний у детей от терапии взрослых?
— Конечно, ведь ребёнок — это не маленький взрослый. У детей другая морфология опухоли и другие принципы лечения. В частности, в детской терапии используются более высокие дозы препаратов.
Есть и свои специфические проблемы. Если многие взрослые бояться рака и регулярно проходят обследования, то у детей его никто не ждёт, в том числе и врачи-педиатры. Это объяснимо: рак у детей — довольно редкое заболевание (15 случаев на 100 тыс. населения), и не каждый педиатр сталкивается с ним за всю свою практику.
Только очень яркая клиническая картина может заставить врачей провести необходимое исследование. Поэтому у детей опухоли диагностируются на более поздних стадиях, чем у взрослых. Многие маленькие пациенты, которые лежат в нашем центре, должны были поступить на 2–3 месяца раньше.
Мы считаем, что настораживающие симптомы должны знать не только врачи, но и родители (см. инфографику).
В столицу — за диагнозом
— Родители стремятся привести детей на лечение в Москву. Насколько региональная онкологическая служба отстаёт от столичной?— Сегодня в стране достаточно региональных центров, в которых проводится полный цикл лечения злокачественных образований у детей, в том числе и трансплантация. Но мы не отказываем никому. В наш центр приезжают самые тяжёлые пациенты со всех уголков страны и из-за рубежа (бывших союзных республик), с редкими опухолями (которых может быть 1–2 случая на всю страну) и те, кого в других клиниках признали инкурабельными (не подлежащими терапии). Многие из них были либо вылечены, либо выведены в длительную ремиссию.
Недавно у нас прооперировали ребёнка, которого до этого долгое время лечили в другом центре на самом высоком уровне, с использованием новейших схем. При этом врачи ориентировались на его гистологию и не посмотрели молекулярно-генетическое исследование, которое полностью отрицало результаты предыдущих анализов. То есть, по сути, ребёнка лечили от другой болезни. После того как было подобрано правильное лечение, малыш быстро пошёл на поправку. Важно, чтобы родители верили и боролись за ребёнка. Современная детская онкология обладает колоссальными возможностями. Никогда нельзя опускать руки.
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
