5 историй родителей, которые бились за интерес подростка к саморазвитию
Ребенок целый день лежит мрачнее тучи, под кроватью грязные тарелки, в руках телефон, в дневнике — двойки. А ведь недавно он был отличником, обожал спортивную секцию, мечтал стать генетиком. Куда все это делось?
Родители рассказали «Правмиру», как пережить период, когда подросток «в отказе», и не сойти с ума.
— У меня трое детей. Старшая дочка всегда прекрасно училась. Я не была готова, что все может быть по-другому, когда человек вообще ничего не хочет.
Мальчики часто более закрытые, менее эмоциональные, они не рассказывают все, что на душе накипело, как девочки. Мой сын приходил и молчал. Что там случилось — с учителями проблемы, с одноклассниками поругался? Не могла я его раскусить, да и сейчас не раскусила.
Все началось в средней школе, когда появляются разные преподаватели по разным предметам. У нас математическая школа, а география и биология просто провальные. Ребенок понимает, что на какие-то предметы можно махнуть рукой, и с каждым классом это усугубляется. К 14–15 годам ты видишь, что это не малыш, а уже взрослый дяденька, выше тебя ростом, а ты должна его гнать делать уроки.
У нас была договоренность, которую Вова всегда соблюдал. Если после школы задерживаешься, позвони и предупреди. И вот каждый день: «Мам, я — гулять». Потом он стал ходить в компьютерный клуб. Возвращался усталый, делал уроки тяп-ляп или не делал вовсе, и сразу ложился спать.
Правда, он был в команде по водному поло: 2–3 раза в неделю, но без стресса и ответственных соревнований, в свое удовольствие. Пропустить тренировки было для него сущим наказанием. Думаю, только они его и держали.
Я пыталась подсунуть ему интересные курсы, по мере сил вытаскивала в музеи, просила помочь по дому, чтобы как-то включать его в жизнь, рассказывала про школьные олимпиады — вдруг что-то зацепит? Но все мимо. Учеба не интересовала его, хотя по каким-то предметам выходили неплохие отметки.
Но переживала я даже не из-за учебы, а из-за утраты взаимопонимания с сыном. Мне казалось, что он ничего не хочет, а я давлю на него как плохая мама, и этот клубок никогда не распутается. Помню, мы с дочкой пошли на «Пер Гюнта» в Театр Ермоловой — и я прямо во время действия расплакалась.
Как-то мне попался пост одного психолога, который выписал самые характерные признаки поведения у подростка. Что эти дети сидят в берлоге, чуть ли не мхом покрылись, под кроватью тарелки, а в будущем они видят себя не иначе как стримерами-миллионерами с татуировкой на лбу. Я зачитывала это мужу вслух и не смогла дочитать из-за слез. Написала в комментариях, что это все точно про нас. Многие тогда сказали мне, что это не навсегда.
В 9-м классе и вправду что-то стало меняться. Во-первых, ко мне постепенно пришло понимание, что нужно принимать ребенка таким, какой он есть, как бы тебе ни хотелось, чтобы он был гениальным отличником.
Во-вторых, надо объяснять ситуацию в школе.Пусть ученик не успевает по математике, но адекватные учителя и администрация должны хвалить его, если у него хоть что-то где-то получается.
К сожалению, найти взаимопонимание со школой очень трудно, они все сейчас ориентированы на достигаторство и рейтинг. А там и родители начинают приставать к детям и требовать результата. Нельзя, чтобы школа вставала между тобой и твоим ребенком.
В этом году Вова оказался в IT-классе, попал на олимпиаду по информационной безопасности и дошел до региона. Уж не знаю, как так вышло. Собственный успех настолько вдохновил его, что он начал ездить через день на другой конец города готовиться к новому этапу.
Не знаю, станет ли он победителем, да это и неважно. Главное — все по собственной инициативе. Мы перевели его в другой класс, где более заинтересованный классный руководитель и более мотивированные дети. Он попал в рабочую обстановку и даже согласился на двух репетиторов — видимо, ему самому надоели его пробелы.
Мы с мужем переглядываемся и от радости боимся дышать. Сын мечтал об игровом компьютере, но летом на день рождения мы его подарить не смогли, а осенью муж все-таки решился на эту покупку. Я была против такого дорогого подарка без повода, но муж сказал: «Хочу не наградить его за заслуги, а просто показать, что мы его любим и в него верим».
И действительно, он собрал довольно мощный монитор и процессор, Вова был несказанно счастлив. Стал чаще бывать дома и забросил компьютерный клуб, поскольку теперь у него хороший компьютер. Он на нем не только играет, но и много занимается.
— Когда ребенок маленький, его можно замотивировать, сделав ему что-то приятное. Дашь деньги в копилку — и он прочитает несколько лишних страниц.
Сейчас даже смешно об этом вспоминать. Сын говорит: «Мне ничего не надо, у меня и так все есть». Пытаешься его вдохновить, увлечь чужим примером: «А почему я должен быть на кого-то похож? Он — это он, а я — это я». Объясняешь, что надо трудиться ради своего будущего: «Я тогда лучше жить вообще не буду или стану бездомным, тебе-то что». Вот до таких ответов у нас доходило. Это, конечно, не всерьез, а чтобы от него отстали.
Сын может целый день просидеть в компьютере, а уроки оставить на последние полчаса перед сном и, конечно, их не сделать. В итоге в 11 я иду ему помогать. Ну почему нельзя сначала скинуть «домашку», чтобы она над тобой не висела, а потом уж играть? Я кричала, ругалась, но без толку.
В какой-то момент сдалась. Времени 10 вечера, я спать хочу, говорю: «Твои уроки — твои проблемы, решай их сам». Как ни странно, он встал с утра и все-таки сделал все.
Мне кажется, школа тоже должна мотивировать, но она этого не делает. Буквально на днях у ребенка был урок истории, к которому я помогала ему готовиться. Ему до четверки не хватало какой-то сотой доли балла. Но учитель не счел, что оценка спорная, и не стал спрашивать. Сын пришел расстроенный, мне было его очень жалко. Ведь он по собственной инициативе решил исправить оценку. Ну вызови ты человека, видишь — он выучил, руку тянет? Но нет, учителю все равно.
При этом сын профессионально занимается плаванием, три раза в неделю тренировки в 6 утра, и он плачет, если пропустит. А в школу идти не желает. Тут уже вопросы к учителям. Что случилось? Раньше такого не было. Только в последний год.
Мои личные ощущения — от неприятия, негодования, возмущения до полной потери контроля над собой, когда я срываюсь на крик. «Как ты не понимаешь, я же из-за тебя переживаю, ради тебя стараюсь!»
Потом понимаешь свою ошибку. Это уже не ребенок, которого можно взять за руку и повести за собой, а отдельный, самостоятельный парень. И договориться можно, только если вы на равных. Твой ребенок должен почувствовать себя взрослым, а для этого нужно перестать давить на него: «Ты должен, должен, должен».
Взрослость — это когда понимаешь связь между причиной и результатом. И проблема в том, что для Марка в учебе ее нет. В спорте результат всегда нагляден. Тренируешься-тренируешься, замерили время — оп, секундомер показал, что ты дистанцию проплыл на секунду быстрее. Значит, не зря трудился. А школа — это бег на долгую дистанцию, и ты забываешь, зачем бежишь. Какая разница, что будет через пять лет? Ну, поступишь в вуз, а там снова учиться? Не самая увлекательная перспектива.
Поэтому будущее для них — это какая-то неприятная абстракция. Понимание должно созреть само.
Недавно был такой случай. Сын готовился к уроку языкознания — а он скорее математического склада и не понимает, зачем вообще нужны гуманитарные предметы: «Я же не собираюсь быть переводчиком». И тут я ему привела знаменитый пример про глокую куздру, которая штеко будланула бокра и кудрячит бокренка.
Он спросил, не на белорусском ли это. «Неважно, — говорю, — на каком языке, главное, что ни одного слова непонятно, а смысл ясен. И ты еще откуда-то знаешь, что это ближе к славянскому языку. Почему? Вот языкознание как раз и дает ответ на эти вопросы». Молчит. Чувствую, зацепило. Увидел логику.
Подростки вообще прагматики. Им нужно все время отвечать на вопрос: «Зачем это именно мне, именно сейчас». Мы с мужем решили, что нужно Марка побольше включать в материальную жизнь, чтобы он вышел из своего пузыря и спустился на землю.
Сколько стоит телефон? Сколько я потратила в магазине? Сколько мы с папой должны зарабатывать, чтобы у каждого из вас троих была отдельная комната? Постепенно сын начинает понимать финансовую сторону жизни, даже ворчит иногда на младшего брата, что, дескать, тот — транжира.
Следующий шаг — попытаться показать не абстрактную, а конкретную связь между его сегодняшней учебой и будущим материальным благополучием. Мы постепенно подходим к этому.
— Аня до 7-го класса училась хорошо, увлекалась математикой. В 8-м ей разонравилась ее школа, и она по собственной инициативе поступила в крутой математический лицей, куда был большой конкурс. Справилась на свою голову.
Раньше дочь была самая крутая в классе и на остальных посматривала свысока, а теперь все дети были сильнее ее раза в два. Нагрузка возросла, началась шестидневка, Нюся головы не поднимала — и при этом всегда была в отстающих.
Пару месяцев было оглушенное состояние, а потом начался упадок. Ее хватало только на самое необходимое, минимум домашки — и спать. Иногда не могла встать к первому уроку. Каждый день я слышала стоны: «Я не могу-у-у, я не хочу-у-у, мне тяжело-о-о, меня все бесит».
Нас словно бетонной плитой накрыло, и весь 8-й класс мы пытались под ней ползти. Сколько раз я предлагала ей вернуться в старую школу! Но амбициозность не позволяла ей признать поражение.
Аня всегда казалась мне умнее и способнее других людей, к тому же у нас математически одаренный папа. А тут надо пережить, что твой ребенок не гений, справиться с больным материнским самолюбием, чтобы оно не давило на дочь. Постепенно я пришла к тому, что надо работать не с ней, а с собой, перестать сравнивать ее с другими детьми. Все они очень разные, у каждого свой запас прочности, у каждого душа по-разному устроена, это надо видеть.
Очень помогло то, что я пошла к психотерапевту. Честное слово, это было лучшее, что я сделала для моей семьи (смеется). Надо постоянно работать плечом, на которое опирается твой подросток, а ты приходишь с работы усталая, у тебя еще двое младших, домашние обязанности — и при этом надо все время быть доброй, ресурсной, поддерживающей. Где взять силы?
Аня еле-еле тянула на три, но мы уже и этому были рады. 9-й класс тоже шел тяжело, а в 10–11-м мы взяли репетиторов. В результате дочь окончила на хорошие баллы и поступила в институт в Санкт-Петербурге, который сама выбрала. Сняла квартиру, начала новую жизнь. Для меня было неожиданностью, как будто человек внезапно проснулся.
И все же не могу сказать, что все у нас закончилось благополучно. Сейчас Нюся говорит, что институт — это занудство и она хочет уходить. А я думаю: «Господи, ради чего мы столько бились? Неужели я зря каждый месяц в течение двух лет половину зарплаты тратила на репетиторов?» Но если она и вправду решит уйти, то я не буду ни просить, ни скандалить, ни требовать. Только помогать.
Сейчас подросла средняя дочь, но тут все иначе. Вообще никаких амбиций. Сложила лапки и сказала: «Не буду учиться, все». И вот что хочешь, то и делай. Я снова пошла на терапию, надо же мне где-то взять новую порцию терпения! Но, поскольку результат в этом деле никогда не бывает быстрым, нам нужен был какой-то помощник в семью.
Мне повезло, я не сразу, но нашла дочке репетитора, с которым у нее есть контакт. Это студент, который объясняет химию, физику, биологию, но половину времени они проводят просто за свободной беседой. Главное, что есть заинтересованность, эмоциональная поддержка, и неважно, сколько задач они при этом решат — три или две. Он подбадривает ее, когда я на нервах, злюсь, расстроена. Сидите и разговаривайте, а я вам чаю налью.
— Ребенок вдруг оказался на диване, совершенно никакой, гаджеты из рук не выпускал. Мы все время боролись с ними, но бой проигрывали. Отнимаешь один телефон — он где-то находит второй, отнимаешь второй — он у кого-то из друзей уже раздобыл третий. Пытаешься отобрать планшет — говорит, что на нем надо делать домашку. Мы специально сажали его в гостиную, но не будешь же все время заглядывать ему через плечо. Отвернешься — сын уже в компьютерной игре.
Казалось, вся его энергия уходила на то, чтобы нас обмануть, а ни на что другое сил не было. Видно было, что он распадается. Сын сильно вытянулся, но при этом настолько ослабел, что даже сидеть не мог. Полгода полулежа.
А тут и лето наступило. Это всегда было для нашей семьи лучшее время, мы ездили в горы, купаться на озеро, в лес за ягодами — обычные летние радости, которые ребенок раньше любил. А сейчас — как отрезало.
Мы с мужем каждый день ломали голову: «Что же нам делать?» Пытались отдать его на школьный футбол, но ему настолько опротивела сама школа, что футбол в том же коллективе абсолютно не шел.
И тут повезло. В конце лета через районную группу я нашла тренера, который работает с подростками. Решили попробовать. В первый раз он приехал к нам, потому что сдвинуть нашего парня с места было нереально.
Начали тренироваться. Упражнения на общую физическую подготовку, силовые, немного бокса. Тренер — истинное воплощение брутальности, что в 14 лет мальчишке очень важно. Папа у нас тоже физически крепкий, но не спортсмен, а наукой занимается. Не то! Сын стал прислушиваться к словам тренера. К счастью, тот оказался верующим христианином, и мы вполне разделяли его взгляды.
Постепенно появился интерес к жизни, но учиться сын все равно не начал, только абсолютный минимум, чтобы не остаться на второй год.
Следующим летом я увидела объявление, что ресторан ищет подростков на подработку. С трудом уговорила сына податься — и его взяли. Он был на побегушках — то у кассы постоять, то на кухне помочь — но на работе его воспринимали как взрослого и самостоятельного человека.
И в сентябре ребенок начал учиться. От школы он по-прежнему был не в восторге, но голова у него хорошая, и при некотором усилии он вполне в состоянии учиться на четыре и пять.
Зато в церковь отказался ходить напрочь. Надо же принять хоть какое-то решение наперекор родительскому! Мы всей семьей встаем на утреннюю и вечернюю молитвы, а его не дозовешься. Но я считаю, это не тот случай, когда надо давить.
И вот сыну 16 лет, предпоследний год школы, нужно как-то определяться с будущим, а он ни в какую. «Надоело учиться, не хочу в вуз».
И тут ему приглянулась профессия пилота. Мы нашли летний лагерь, где ему было интересно. В пять утра они вставали и пахали до вечера: практика, теория, домашние задания. Он научился выкладываться по полной.
И из мальчика, который лежит на диване и которого все время надо куда-то подталкивать, он стал самостоятельным юношей. С сентября учится вообще на одни пятерки.
— В пятом классе Глеб пошел на математическую вертикаль, началось недопонимание с преподавателями, оценки ухудшились. Во всех школьных конфликтах я вставала на его сторону, а ошибки мы разбирали дома. Только просила: «Рассказывай мне всегда всю правду, иначе я не смогу тебя защитить».
7–8-й классы были самыми сложными в плане поведения. У всех подростков наступает период, когда они, как выражается мой сын, «тюленят». Лежат мрачнее тучи и хотят только, чтобы от них все отстали. А тут еще пандемия. Если бы не этот стресс, то выйти из состояния апатии было бы проще.
Конец 7-го класса, 13 лет, — самое тяжелое время. Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом: мозг отдельно, голова отдельно, тело отдельно. Я знаю, что многие родители пытаются в этом состоянии уговорить мальчика заниматься спортом, но это был совершенно не наш вариант. Какие физические нагрузки, если ребенок распадается? Наоборот, многие в этом возрасте спорт бросают.
Я вытаскивала его с помощью ванн и массажа, «возвращала в тело». Он не противился — видимо, была потребность в этих процедурах. Понемногу он окреп, а физические нагрузки ему стали интересны, когда на спорт стал ходить его папа. Вообще, участие отца было важно. Даже просто гулять и разговаривать с ним — важный этап взросления для мальчика.
Как только физическое состояние поправилось, задумались об учебе. В 8-м классе я вообще на оценки не обращала внимания, лишь бы без двоек. Понятно же было, что сын не лентяй, просто у него нет сил учиться. А в 9-м классе важен средний балл.
Я сказала ребенку об этом, но в ответ получила кучу возражений: «Я же не собираюсь в техникум, пойду в 10-й класс, а там средний балл не важен». Мы ходили по кругу: я одно и то же повторяла, он приводил одни и те же контраргументы.
Пошла к учителям. Дело в том, что Глеб учится на две школы: в обычной школе он на очно-заочной форме обучения, и еще два раза в неделю ходит в частную школу, куда, к сожалению, финансы не позволяют мне его перевести на все время. Но отказываться от нее не хочу, потому что к детям там относятся уважительно, как к студентам, доверяют им, и это важный опыт. Никто не контролирует выполнение домашних заданий.
По этой причине сын первые полгода вообще не выгружал домашку. Раз никто не ругает, то зачем? А потом он прочел отчеты учителей за первое полугодие, где каждый отметил: «Не сдает домашние задания». Оказывается, работать нужно, даже если над тобой не стоят с кнутом.
В обычной школе все шло, как и прежде. Очень важна мотивирующая среда — огурец, опущенный в соленую воду, станет соленым. Но учиться у них в классе было не модно. Все шло хуже и хуже, а во втором полугодии по биологии дети стали проходить генетику, которой он увлекался еще в начальной школе. Хотел вывести синюю рыбку гуппи и знал про теорию Менделя. Как только генетика началась по программе, он попал в знакомую среду и стал учиться по этому предмету почти без троек. У него прямо глаза загорелись, он понял, что может получать хорошие оценки.
Но какая биология без химии? Я пошла с ним к учительнице по химии, объяснила, что ребенок учится на две школы. Та отнеслась с пониманием, спросила, не слишком ли большая нагрузка, привела в пример свою дочь. Сын увидел, что учитель — нормальный живой человек, который желает ему добра и готов пойти навстречу. Я говорю: «Давай улучшим результат по химии, ведь биология и химия — это близкие вещи». И он согласился!
Недавно пришел с пересдач (не хватало оценок для аттестации), сдавал три предмета, все отнеслись по-доброму, учительница по химии даже объяснила непонятный момент. Глеб был настолько окрылен, что взял с собой в лагерь на каникулы учебники. Он понял, что что-то может и напрасно махнул на себя рукой.
Наверное, благодаря пониманию преподавателей и первым робким успехам к нему вернулось желание учиться. Кроме того, сын пошел на курсы профориентации и на первых же занятиях услышал то, что я ему все время твердила без толку.
Но ведь было важно услышать со стороны, от других: «Мотивация не берется сама собой, ниоткуда. Она рождается в тот момент, когда у человека начинает что-то получаться. Но, чтобы что-то получилось, нужно начать что-то делать. Пока вы будете лежать на диване, вы никогда не поверите в себя».
© Мария Божович
Родители рассказали «Правмиру», как пережить период, когда подросток «в отказе», и не сойти с ума.
«Сын — взрослый дяденька, а ты должна гнать его делать уроки»
Ирина Семенова, сын Владимир, 15 лет— У меня трое детей. Старшая дочка всегда прекрасно училась. Я не была готова, что все может быть по-другому, когда человек вообще ничего не хочет.
Мальчики часто более закрытые, менее эмоциональные, они не рассказывают все, что на душе накипело, как девочки. Мой сын приходил и молчал. Что там случилось — с учителями проблемы, с одноклассниками поругался? Не могла я его раскусить, да и сейчас не раскусила.
Все началось в средней школе, когда появляются разные преподаватели по разным предметам. У нас математическая школа, а география и биология просто провальные. Ребенок понимает, что на какие-то предметы можно махнуть рукой, и с каждым классом это усугубляется. К 14–15 годам ты видишь, что это не малыш, а уже взрослый дяденька, выше тебя ростом, а ты должна его гнать делать уроки.
У нас была договоренность, которую Вова всегда соблюдал. Если после школы задерживаешься, позвони и предупреди. И вот каждый день: «Мам, я — гулять». Потом он стал ходить в компьютерный клуб. Возвращался усталый, делал уроки тяп-ляп или не делал вовсе, и сразу ложился спать.
Правда, он был в команде по водному поло: 2–3 раза в неделю, но без стресса и ответственных соревнований, в свое удовольствие. Пропустить тренировки было для него сущим наказанием. Думаю, только они его и держали.
Я пыталась подсунуть ему интересные курсы, по мере сил вытаскивала в музеи, просила помочь по дому, чтобы как-то включать его в жизнь, рассказывала про школьные олимпиады — вдруг что-то зацепит? Но все мимо. Учеба не интересовала его, хотя по каким-то предметам выходили неплохие отметки.
Но переживала я даже не из-за учебы, а из-за утраты взаимопонимания с сыном. Мне казалось, что он ничего не хочет, а я давлю на него как плохая мама, и этот клубок никогда не распутается. Помню, мы с дочкой пошли на «Пер Гюнта» в Театр Ермоловой — и я прямо во время действия расплакалась.
Как-то мне попался пост одного психолога, который выписал самые характерные признаки поведения у подростка. Что эти дети сидят в берлоге, чуть ли не мхом покрылись, под кроватью тарелки, а в будущем они видят себя не иначе как стримерами-миллионерами с татуировкой на лбу. Я зачитывала это мужу вслух и не смогла дочитать из-за слез. Написала в комментариях, что это все точно про нас. Многие тогда сказали мне, что это не навсегда.
В 9-м классе и вправду что-то стало меняться. Во-первых, ко мне постепенно пришло понимание, что нужно принимать ребенка таким, какой он есть, как бы тебе ни хотелось, чтобы он был гениальным отличником.
Во-вторых, надо объяснять ситуацию в школе.Пусть ученик не успевает по математике, но адекватные учителя и администрация должны хвалить его, если у него хоть что-то где-то получается.
К сожалению, найти взаимопонимание со школой очень трудно, они все сейчас ориентированы на достигаторство и рейтинг. А там и родители начинают приставать к детям и требовать результата. Нельзя, чтобы школа вставала между тобой и твоим ребенком.
В этом году Вова оказался в IT-классе, попал на олимпиаду по информационной безопасности и дошел до региона. Уж не знаю, как так вышло. Собственный успех настолько вдохновил его, что он начал ездить через день на другой конец города готовиться к новому этапу.
Не знаю, станет ли он победителем, да это и неважно. Главное — все по собственной инициативе. Мы перевели его в другой класс, где более заинтересованный классный руководитель и более мотивированные дети. Он попал в рабочую обстановку и даже согласился на двух репетиторов — видимо, ему самому надоели его пробелы.
Мы с мужем переглядываемся и от радости боимся дышать. Сын мечтал об игровом компьютере, но летом на день рождения мы его подарить не смогли, а осенью муж все-таки решился на эту покупку. Я была против такого дорогого подарка без повода, но муж сказал: «Хочу не наградить его за заслуги, а просто показать, что мы его любим и в него верим».
И действительно, он собрал довольно мощный монитор и процессор, Вова был несказанно счастлив. Стал чаще бывать дома и забросил компьютерный клуб, поскольку теперь у него хороший компьютер. Он на нем не только играет, но и много занимается.
«Какая разница, что будет через пять лет?»
Юлия Подерамова, сын Марк, 13 лет— Когда ребенок маленький, его можно замотивировать, сделав ему что-то приятное. Дашь деньги в копилку — и он прочитает несколько лишних страниц.
Сейчас даже смешно об этом вспоминать. Сын говорит: «Мне ничего не надо, у меня и так все есть». Пытаешься его вдохновить, увлечь чужим примером: «А почему я должен быть на кого-то похож? Он — это он, а я — это я». Объясняешь, что надо трудиться ради своего будущего: «Я тогда лучше жить вообще не буду или стану бездомным, тебе-то что». Вот до таких ответов у нас доходило. Это, конечно, не всерьез, а чтобы от него отстали.
Сын может целый день просидеть в компьютере, а уроки оставить на последние полчаса перед сном и, конечно, их не сделать. В итоге в 11 я иду ему помогать. Ну почему нельзя сначала скинуть «домашку», чтобы она над тобой не висела, а потом уж играть? Я кричала, ругалась, но без толку.
В какой-то момент сдалась. Времени 10 вечера, я спать хочу, говорю: «Твои уроки — твои проблемы, решай их сам». Как ни странно, он встал с утра и все-таки сделал все.
Мне кажется, школа тоже должна мотивировать, но она этого не делает. Буквально на днях у ребенка был урок истории, к которому я помогала ему готовиться. Ему до четверки не хватало какой-то сотой доли балла. Но учитель не счел, что оценка спорная, и не стал спрашивать. Сын пришел расстроенный, мне было его очень жалко. Ведь он по собственной инициативе решил исправить оценку. Ну вызови ты человека, видишь — он выучил, руку тянет? Но нет, учителю все равно.
При этом сын профессионально занимается плаванием, три раза в неделю тренировки в 6 утра, и он плачет, если пропустит. А в школу идти не желает. Тут уже вопросы к учителям. Что случилось? Раньше такого не было. Только в последний год.
Мои личные ощущения — от неприятия, негодования, возмущения до полной потери контроля над собой, когда я срываюсь на крик. «Как ты не понимаешь, я же из-за тебя переживаю, ради тебя стараюсь!»
Потом понимаешь свою ошибку. Это уже не ребенок, которого можно взять за руку и повести за собой, а отдельный, самостоятельный парень. И договориться можно, только если вы на равных. Твой ребенок должен почувствовать себя взрослым, а для этого нужно перестать давить на него: «Ты должен, должен, должен».
Взрослость — это когда понимаешь связь между причиной и результатом. И проблема в том, что для Марка в учебе ее нет. В спорте результат всегда нагляден. Тренируешься-тренируешься, замерили время — оп, секундомер показал, что ты дистанцию проплыл на секунду быстрее. Значит, не зря трудился. А школа — это бег на долгую дистанцию, и ты забываешь, зачем бежишь. Какая разница, что будет через пять лет? Ну, поступишь в вуз, а там снова учиться? Не самая увлекательная перспектива.
Поэтому будущее для них — это какая-то неприятная абстракция. Понимание должно созреть само.
Недавно был такой случай. Сын готовился к уроку языкознания — а он скорее математического склада и не понимает, зачем вообще нужны гуманитарные предметы: «Я же не собираюсь быть переводчиком». И тут я ему привела знаменитый пример про глокую куздру, которая штеко будланула бокра и кудрячит бокренка.
Он спросил, не на белорусском ли это. «Неважно, — говорю, — на каком языке, главное, что ни одного слова непонятно, а смысл ясен. И ты еще откуда-то знаешь, что это ближе к славянскому языку. Почему? Вот языкознание как раз и дает ответ на эти вопросы». Молчит. Чувствую, зацепило. Увидел логику.
Подростки вообще прагматики. Им нужно все время отвечать на вопрос: «Зачем это именно мне, именно сейчас». Мы с мужем решили, что нужно Марка побольше включать в материальную жизнь, чтобы он вышел из своего пузыря и спустился на землю.
Сколько стоит телефон? Сколько я потратила в магазине? Сколько мы с папой должны зарабатывать, чтобы у каждого из вас троих была отдельная комната? Постепенно сын начинает понимать финансовую сторону жизни, даже ворчит иногда на младшего брата, что, дескать, тот — транжира.
Следующий шаг — попытаться показать не абстрактную, а конкретную связь между его сегодняшней учебой и будущим материальным благополучием. Мы постепенно подходим к этому.
«Поступила в крутую школу и еле тянула на три»
Наталья, дочь Аня, 19 лет— Аня до 7-го класса училась хорошо, увлекалась математикой. В 8-м ей разонравилась ее школа, и она по собственной инициативе поступила в крутой математический лицей, куда был большой конкурс. Справилась на свою голову.
Раньше дочь была самая крутая в классе и на остальных посматривала свысока, а теперь все дети были сильнее ее раза в два. Нагрузка возросла, началась шестидневка, Нюся головы не поднимала — и при этом всегда была в отстающих.
Пару месяцев было оглушенное состояние, а потом начался упадок. Ее хватало только на самое необходимое, минимум домашки — и спать. Иногда не могла встать к первому уроку. Каждый день я слышала стоны: «Я не могу-у-у, я не хочу-у-у, мне тяжело-о-о, меня все бесит».
Нас словно бетонной плитой накрыло, и весь 8-й класс мы пытались под ней ползти. Сколько раз я предлагала ей вернуться в старую школу! Но амбициозность не позволяла ей признать поражение.
Аня всегда казалась мне умнее и способнее других людей, к тому же у нас математически одаренный папа. А тут надо пережить, что твой ребенок не гений, справиться с больным материнским самолюбием, чтобы оно не давило на дочь. Постепенно я пришла к тому, что надо работать не с ней, а с собой, перестать сравнивать ее с другими детьми. Все они очень разные, у каждого свой запас прочности, у каждого душа по-разному устроена, это надо видеть.
Очень помогло то, что я пошла к психотерапевту. Честное слово, это было лучшее, что я сделала для моей семьи (смеется). Надо постоянно работать плечом, на которое опирается твой подросток, а ты приходишь с работы усталая, у тебя еще двое младших, домашние обязанности — и при этом надо все время быть доброй, ресурсной, поддерживающей. Где взять силы?
Аня еле-еле тянула на три, но мы уже и этому были рады. 9-й класс тоже шел тяжело, а в 10–11-м мы взяли репетиторов. В результате дочь окончила на хорошие баллы и поступила в институт в Санкт-Петербурге, который сама выбрала. Сняла квартиру, начала новую жизнь. Для меня было неожиданностью, как будто человек внезапно проснулся.
И все же не могу сказать, что все у нас закончилось благополучно. Сейчас Нюся говорит, что институт — это занудство и она хочет уходить. А я думаю: «Господи, ради чего мы столько бились? Неужели я зря каждый месяц в течение двух лет половину зарплаты тратила на репетиторов?» Но если она и вправду решит уйти, то я не буду ни просить, ни скандалить, ни требовать. Только помогать.
Сейчас подросла средняя дочь, но тут все иначе. Вообще никаких амбиций. Сложила лапки и сказала: «Не буду учиться, все». И вот что хочешь, то и делай. Я снова пошла на терапию, надо же мне где-то взять новую порцию терпения! Но, поскольку результат в этом деле никогда не бывает быстрым, нам нужен был какой-то помощник в семью.
Мне повезло, я не сразу, но нашла дочке репетитора, с которым у нее есть контакт. Это студент, который объясняет химию, физику, биологию, но половину времени они проводят просто за свободной беседой. Главное, что есть заинтересованность, эмоциональная поддержка, и неважно, сколько задач они при этом решат — три или две. Он подбадривает ее, когда я на нервах, злюсь, расстроена. Сидите и разговаривайте, а я вам чаю налью.
«Вся его энергия уходила на то, чтобы нас обмануть»
Анна Е., сыну 16 лет— Ребенок вдруг оказался на диване, совершенно никакой, гаджеты из рук не выпускал. Мы все время боролись с ними, но бой проигрывали. Отнимаешь один телефон — он где-то находит второй, отнимаешь второй — он у кого-то из друзей уже раздобыл третий. Пытаешься отобрать планшет — говорит, что на нем надо делать домашку. Мы специально сажали его в гостиную, но не будешь же все время заглядывать ему через плечо. Отвернешься — сын уже в компьютерной игре.
Казалось, вся его энергия уходила на то, чтобы нас обмануть, а ни на что другое сил не было. Видно было, что он распадается. Сын сильно вытянулся, но при этом настолько ослабел, что даже сидеть не мог. Полгода полулежа.
А тут и лето наступило. Это всегда было для нашей семьи лучшее время, мы ездили в горы, купаться на озеро, в лес за ягодами — обычные летние радости, которые ребенок раньше любил. А сейчас — как отрезало.
Мы с мужем каждый день ломали голову: «Что же нам делать?» Пытались отдать его на школьный футбол, но ему настолько опротивела сама школа, что футбол в том же коллективе абсолютно не шел.
И тут повезло. В конце лета через районную группу я нашла тренера, который работает с подростками. Решили попробовать. В первый раз он приехал к нам, потому что сдвинуть нашего парня с места было нереально.
Начали тренироваться. Упражнения на общую физическую подготовку, силовые, немного бокса. Тренер — истинное воплощение брутальности, что в 14 лет мальчишке очень важно. Папа у нас тоже физически крепкий, но не спортсмен, а наукой занимается. Не то! Сын стал прислушиваться к словам тренера. К счастью, тот оказался верующим христианином, и мы вполне разделяли его взгляды.
Постепенно появился интерес к жизни, но учиться сын все равно не начал, только абсолютный минимум, чтобы не остаться на второй год.
Следующим летом я увидела объявление, что ресторан ищет подростков на подработку. С трудом уговорила сына податься — и его взяли. Он был на побегушках — то у кассы постоять, то на кухне помочь — но на работе его воспринимали как взрослого и самостоятельного человека.
И в сентябре ребенок начал учиться. От школы он по-прежнему был не в восторге, но голова у него хорошая, и при некотором усилии он вполне в состоянии учиться на четыре и пять.
Зато в церковь отказался ходить напрочь. Надо же принять хоть какое-то решение наперекор родительскому! Мы всей семьей встаем на утреннюю и вечернюю молитвы, а его не дозовешься. Но я считаю, это не тот случай, когда надо давить.
И вот сыну 16 лет, предпоследний год школы, нужно как-то определяться с будущим, а он ни в какую. «Надоело учиться, не хочу в вуз».
И тут ему приглянулась профессия пилота. Мы нашли летний лагерь, где ему было интересно. В пять утра они вставали и пахали до вечера: практика, теория, домашние задания. Он научился выкладываться по полной.
И из мальчика, который лежит на диване и которого все время надо куда-то подталкивать, он стал самостоятельным юношей. С сентября учится вообще на одни пятерки.
«Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом»
Елена, сын Глеб, 15 лет— В пятом классе Глеб пошел на математическую вертикаль, началось недопонимание с преподавателями, оценки ухудшились. Во всех школьных конфликтах я вставала на его сторону, а ошибки мы разбирали дома. Только просила: «Рассказывай мне всегда всю правду, иначе я не смогу тебя защитить».
7–8-й классы были самыми сложными в плане поведения. У всех подростков наступает период, когда они, как выражается мой сын, «тюленят». Лежат мрачнее тучи и хотят только, чтобы от них все отстали. А тут еще пандемия. Если бы не этот стресс, то выйти из состояния апатии было бы проще.
Конец 7-го класса, 13 лет, — самое тяжелое время. Сын как будто потерял физическую связь с собственным телом: мозг отдельно, голова отдельно, тело отдельно. Я знаю, что многие родители пытаются в этом состоянии уговорить мальчика заниматься спортом, но это был совершенно не наш вариант. Какие физические нагрузки, если ребенок распадается? Наоборот, многие в этом возрасте спорт бросают.
Я вытаскивала его с помощью ванн и массажа, «возвращала в тело». Он не противился — видимо, была потребность в этих процедурах. Понемногу он окреп, а физические нагрузки ему стали интересны, когда на спорт стал ходить его папа. Вообще, участие отца было важно. Даже просто гулять и разговаривать с ним — важный этап взросления для мальчика.
Как только физическое состояние поправилось, задумались об учебе. В 8-м классе я вообще на оценки не обращала внимания, лишь бы без двоек. Понятно же было, что сын не лентяй, просто у него нет сил учиться. А в 9-м классе важен средний балл.
Я сказала ребенку об этом, но в ответ получила кучу возражений: «Я же не собираюсь в техникум, пойду в 10-й класс, а там средний балл не важен». Мы ходили по кругу: я одно и то же повторяла, он приводил одни и те же контраргументы.
Пошла к учителям. Дело в том, что Глеб учится на две школы: в обычной школе он на очно-заочной форме обучения, и еще два раза в неделю ходит в частную школу, куда, к сожалению, финансы не позволяют мне его перевести на все время. Но отказываться от нее не хочу, потому что к детям там относятся уважительно, как к студентам, доверяют им, и это важный опыт. Никто не контролирует выполнение домашних заданий.
По этой причине сын первые полгода вообще не выгружал домашку. Раз никто не ругает, то зачем? А потом он прочел отчеты учителей за первое полугодие, где каждый отметил: «Не сдает домашние задания». Оказывается, работать нужно, даже если над тобой не стоят с кнутом.
В обычной школе все шло, как и прежде. Очень важна мотивирующая среда — огурец, опущенный в соленую воду, станет соленым. Но учиться у них в классе было не модно. Все шло хуже и хуже, а во втором полугодии по биологии дети стали проходить генетику, которой он увлекался еще в начальной школе. Хотел вывести синюю рыбку гуппи и знал про теорию Менделя. Как только генетика началась по программе, он попал в знакомую среду и стал учиться по этому предмету почти без троек. У него прямо глаза загорелись, он понял, что может получать хорошие оценки.
Но какая биология без химии? Я пошла с ним к учительнице по химии, объяснила, что ребенок учится на две школы. Та отнеслась с пониманием, спросила, не слишком ли большая нагрузка, привела в пример свою дочь. Сын увидел, что учитель — нормальный живой человек, который желает ему добра и готов пойти навстречу. Я говорю: «Давай улучшим результат по химии, ведь биология и химия — это близкие вещи». И он согласился!
Недавно пришел с пересдач (не хватало оценок для аттестации), сдавал три предмета, все отнеслись по-доброму, учительница по химии даже объяснила непонятный момент. Глеб был настолько окрылен, что взял с собой в лагерь на каникулы учебники. Он понял, что что-то может и напрасно махнул на себя рукой.
Наверное, благодаря пониманию преподавателей и первым робким успехам к нему вернулось желание учиться. Кроме того, сын пошел на курсы профориентации и на первых же занятиях услышал то, что я ему все время твердила без толку.
Но ведь было важно услышать со стороны, от других: «Мотивация не берется сама собой, ниоткуда. Она рождается в тот момент, когда у человека начинает что-то получаться. Но, чтобы что-то получилось, нужно начать что-то делать. Пока вы будете лежать на диване, вы никогда не поверите в себя».
© Мария Божович
Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.
